Пригород мира - Егор Киселев

К концу десятого класса Павел успел познакомиться практически со всеми активными людьми в старших классах. Его удивляло, почему этих людей он не замечал, пока в школе учился Кирилл, никого из них почему-то не было в его окружении. А те, кто проявлял себя «активистом» в компании Кирилла, напротив, отошли в тень, теперь они не принимали никакого существенного участия в жизни школы. В лето после десятого класса Павел уходил с надеждой. Он хотел верить, что все те люди, к которым он успел за нынешний год прикипеть, не забудут его. К ним он питал почти щенячью преданность, остро переживал и чувствовал, что эти люди самые замечательные из всех, кого он только мог представить. И только потому ему сложно разговаривать с ними, что он до них еще не дорос. А если когда-нибудь и дорастет, для него это будет великим прорывом.

Павел вообще был известным домоседом, однако этим летом не было и дня, когда бы он не стремился выйти на улицу. Всеми возможными способами он искал встречи со своими новыми друзьями, и временами они действительно собирались, правда, их собрания были недолгими, но все же они были. Павел с грустью отметил для себя, что ребята не так много общаются друг с другом, что здесь нет какой-то особенно тесной дружбы. Коллектив был в основном разобщен, и на встречи приходили далеко не все ребята.

Иной раз Павлу хотелось даже составить расписание встреч, все его мысли вращались вокруг этих совместных прогулок. Павел пристрастился к ним, и порой жажда общения становилась настолько сильной, что он начинал разговаривать сам с собой. Чаще всего эти разговоры сводились к одной-двум фразам, которые Павел мог повторять себе по нескольку часов в зависимости от того, чем был занят. Но иногда он хотел завести полноценный разговор. Изо всех сил он пытался разглядеть на пустом соседнем стуле какого-нибудь человека из этой компании. Бывали моменты, когда его воображению удавалось воспроизвести в голове голоса его друзей, тогда возникала едва уловимая иллюзия диалога. Иногда Павел даже ловил себя на том, что говорит слишком громко и эмоционально, так, что его могли услышать, если дома он был не один.

Но не все было так светло, как может показаться. Павла, конечно же, смущал тот факт, что у всех ребят из актива были друзья, а он ни с кем кроме них не общался. Справедливости ради следует отметить, что ему ни с кем больше общаться и не хотелось. Доверчивым человеком он никогда не был, тем более что его школьное прошлое всегда оставалось больной темой. Теперь же одиночество стало практически невыносимым. И стало ясно, что работа в активе, которой он в последний год стал уделять слишком много времени, на самом деле не совсем то, чего он хотел. Но пока у него не было другого способа укрываться от собственных мыслей. А укрываться было от чего, некоторые мысли и вовсе наводили на его душу ужас. Казалось, будто если бы можно было придумать название для этой болезни, как он сам называл такие приступы размышления, оно сразу же стало бы всем известно и до боли знакомо каждому. Эти мысли были, например, о неизбежности дальнейшего бытия. Как это можно было понять? Тем более, что временами приходила такая усталость, что Павел не хотел, чтобы наступал новый день, хотел чтобы сегодня продолжалось несколько дольше, чтобы он мог отдохнуть и приготовиться. Но жизнь не останавливалась, и с каждым щелчком часового механизма, двигавшего секундную стрелку настенных часов, приходило ощущение неизбежности, неумолимости времени.

Прошу простить меня за такое путаное изложение мыслей. Павел не знал тогда многое из того, что я приписал ему сейчас. Тогда он имел дело только со смутными ассоциациями и интуициями, которые постоянно маячили в его мире, но пока не могли обрести четкую словесную форму. И оттого эти интуиции были пугающими, непривычными, и совладать с ними Павел сможет только в университете.

Павла вызвали в школу за две недели до первого сентября и назначили ведущим на праздничную линейку. С того же дня начались репетиции, появились кипы текстов, куча установок, как надо себя вести на сцене, как правильно говорить. Временами Павлу казалось, что с ним обращаются как с первоклашкой. Так, будто он впервые берет в руки микрофон.

Эта линейка была для Павла весьма символичным мероприятием. Он был единственным представителем одиннадцатых классов среди тех, кому поручили вести «первое сентября». Все остальные участники были из десятого. Павел смотрел на них с тихой печалью. Он хотел бы видеть на их месте своих товарищей, которые в это время спокойно посвящали себя последним дням уходящего лета. Из своих друзей он ни с кем не виделся за эти две недели, себя он успокаивал мыслью, что они просто решили не тревожить его, зная, что он теперь занят подготовкой к предстоящему празднику.

Нынешние десятиклассники разительно отличались от их параллели. Павлу казалось, что они меж собой они вообще никаких связей не поддерживают. И именно с их видом Павел временами вспоминал свое время в этой школе с шестого по восьмой класс. Дело в том, что среди десятиклассников не исчезла традиция травить слабых. Жизнь, таким образом, возвращалась на круги своя, в русло равнодушия, в котором и заключена соль всей нашей эпохи.

Только до боли знакомое чувство отозвалось в душе, когда Павел стоял с микрофоном на крыльце школы, зачитывая перед огромной толпой текст из папки. Все это он будет еще не раз остро переживать за те недолгие девять месяцев, которые осталось провести в школьных стенах. Но уже сейчас становилось не по себе. Он с замиранием сердца смотрел на первоклассников, которые впервые пришли в школу в новом для себя качестве. И несмотря на то, что в этот день уроков у них не будет, они все равно волнуются, совсем еще не представляя, что ждет их в последующие десять лет, а Павла уже почти миновало. Десять стремительных лет жизни.

Школьникам не хватает понимания, что время в жизни никогда не повторяется, что из каждого момента нужно извлекать максимум смысла и понимания. Но для того, чтобы понять, насколько человеку дорога школа, нужно дожить до самого ее окончания. Несмотря на то, что многие после выпуска говорят, будто школа – далеко не самое радостное время в жизни, будто о нем обычно не вспоминают с благоговением, это отнюдь не значит, что это время не стоит того, чтобы его прожить. «В том и состоит главный урок школы, – думал Павел, – каждый момент нужно ценить».

Ощущение праздника последнего для Павла школьного дня знаний испортили лишь небольшие нервозности из-за проблем с микрофонами и некоторые заминки, когда ребята забывали слова или невольно сбивались, выискивая в папке нужную строчку. Павел простоял все выступление, витая где-то в своих мыслях. Он мечтал оказаться в этот момент где-нибудь среди толпы старшеклассников. Впрочем, потом, семнадцатого апреля, он узнает, что у него была возможность и вовсе отказаться от участия, как и поступили его товарищи из школьного актива.

Но сюда мы еще вернемся. Сейчас же мы отправимся в очень знаменательный для Павла день – пятое сентября. Павел проснулся ни свет ни заря в каком-то особенном приподнятом настроении. Он умылся, позавтракал, чем нашел на кухне. Рассвет уже занялся, птицы приветствовали его своим пением, которое заливалось в комнату вместе с осенней прохладой в приоткрытую форточку. Взору открывался сонный город, над которым после унылой дождливой недели солнце пробило островок чистого неба. Заря властвовала над миром. Хотелось протянуть руки восходящему солнцу, хотелось упасть в эту безмерную ледяную и одновременно согревающую синеву, в которой еще не погасли последние утренние звезды. Пожалуй, с таким удовольствием Павел еще ни разу не ходил в школу. Взметнувшиеся чувства никак не хотели утихомириться. Каждый вдох казался вдохновенным.

В школе Павла ждали хорошие вести. День обещал новые радости, новые знакомства и новые дела актива, к которым в школе, как казалось Павлу, относились вполне серьезно. Ребята из актива были элитой школы. Все они хорошо учились и славились хорошим воспитанием. Во всяком случае, так про них думалось всем, кто приходил впервые в школу и видел стенды с их фотографиями. У многих ребят были победы на олимпиадах, спортивные достижения, награды за участие во всевозможных творческих конкурсах. На какие жертвы шли сами активисты, какими они были людьми, никто и не думал. Равно как никто не мог представить, что в итоге станется с этими лицами, которые сейчас улыбаются нам с фотографий.

Школьный ученический совет собрался в маленьком актовом зале. Завуч поприветствовала всех собравшихся и торжественно объявила, что все они сняты в этот день с занятий. Но только в том случае, если посетят слет актива, который намечается в этот день в соседней школе. Все лидеры школьных организаций будут там сегодня. Уговаривать никого не пришлось, не каждый день удается совместить приятное с полезным. А тут еще и официальное освобождение. От домашних заданий их, конечно, никто не освобождал, но справкой от завуча можно было и перед одноклассниками похвастаться.